Самый лучший комсомолец. Том шестой [СИ] - Павел Смолин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хорошо работает, даже не ожидала — ни одной ошибки. На комплименты не поддается, на капиталы Леннона не зарится. Хорошо, что ты ему о доходах ее отца рассказал — звезда-звездой, но капиталистические пережитки никуда не денешь: в его глазах она быстро превратилась из простушки в даму из среднего класса. Более того — сама она ограничивалась только формальными комплиментами, наравне общаясь на общие темы — гастроли, приемы, пресс-конференции. Вот еще пункт интересный, — Виталина указала на нужные строчки. — После разговора о будущем Джон едва заметно приуныл. Это зависть — у него ведь «золотая пора» уже закончилась одновременно с «Битлами», а у нее все только начинается. Реакции может быть две, в зависимости от характера объекта — либо потеря интереса, чтобы раздражитель не маячил перед глазами, либо желание покорить такую интересную женщину, доказав себе, что он ещё ого-го. Судя по тому, что он пошел с Амааной встречаться с рабочими коллективами, Леннон выбрал второй вариант.
— Для меня главное, что она про музыкальный фестиваль ему рассказала, — ответил я. — Так-то и сами справимся, но процесс будет сложным, долгим и затратным. Затраты останутся, а вот с первым и вторым Леннон может сильно помочь, если напряжет связи. Я думал дедушка про это уже забыл, а гляди-ка — нет.
— Аппарат! — веско заметила Вилочка. — Один человек может что-то упустить, но аппарат — никогда. Полагаю, завтра Леннон составит нам компанию на студии.
— Скорее всего, — согласился я.
Вилочка пролистала оставшиеся в папке, не относящиеся к гостям донесения, и показала мне бумажку:
— Твой Крылов третий день в запое, с женой ругается.
— Это печально, — вздохнул я. — Но ничего не попишешь — когда человек настолько разумист, никакая терапия с зависимым поведением справиться не поможет — он и сам про все это знает, понимает, но не считает нужным прекращать, находя миллионы оправданий. Если дойдет до домашнего насилия, негласно посадим в «одиночку» на пару дней, в назидание, а жене поможем с разводом, если захочет. Ну а пока отправь, пожалуйста, товарища, который очень вежливо напомнит о необходимости ходить на работу трезвым.
— Ага, — откликнулась Виталина и пошла звонить.
Я тем временем помыл оставшуюся после ужина посуду и отправился в большую комнату — она у нас и гостиная, и кабинет. Вскоре девушка присоединилась ко мне, и я выдал ей инструкции:
— Будем книжку писать, на инглише, буду первооткрыватель жанра!
С улыбкой закатив глаза — ишь ты, «первооткрыватель»! — Виталина убрала со стола машинку с отечественной раскладкой и водрузила на ее место англоязычную.
— Название — «Neuromancer».
Спустя пару глав Виталина заметила:
— У нас такое не издадут.
— Пока! — поправил я. — И на Западе скорее всего провалится, но через десяток лет, когда мир немножко догонит мой гений, поймут и возведут в культ.
— Посмотрим, — хихикнула Вилка и продолжила печатать до самого «отбоя», уже в кровати заметив. — Я бы не хотела, чтобы в моей голове торчала железка, через которую можно подключиться к ЭВМ.
— А я бы хотел! — признался я. — Но лучше не железка и шнур, а беспроводное соединение, которое активно все время, пока человек бодрствует. Представь — в любой точке планеты, в любое время, ты можешь получить любую информацию, посмотреть кино пока, например, рубишь дрова или связаться с другим человеком. Опасно, конечно — так и до технологий контроля разума недалеко, но прогресс неотъемлемо связан с риском. Тебе бывало грустно из-за того, что очень хочется показать другим, например, красивый пейзаж, но фотоаппарата или мольберта с нужными навыками нет?
— Бывало, — подтвердила Виталина.
— Столько чудесных, неповторимых мгновений кануло в Лету! — вздохнул я. — А ведь будь у нас возможность фотографировать окружающий мир прямо глазами, отправляя картинку другим людям, ощущение утраченной красоты не угнетало бы.
— А может именно «неповторимость» и «утрата» и делают такие моменты по-настоящему прекрасными? — не согласилась со мной Вилка.
— Может, — признал я правоту ее слов. — Но дело не столько в самих моментах, сколько в невозможности разделить их, например, с тобой.
— Это очень мило, — хихикнув, прижалась ко мне Виталина.
— Хорошо, что ты почти все время со мной, — обнял я ее в ответ.
— Оля растет и хорошеет, — вредным тоном заявила она.
— Это факт, — подтвердил я. — Повезет ее мужу.
Вилочку ответ устроил, и она полезла рукой под одеяло. Нам такое надо!
С утра, за завтраком, мы знакомились с прессой. Про Леннона, ясное дело, ни слова, но интересные новости посреди вала классики об удоях и перевыполнении плана нашлись. Первая — волнения в Польше задрали весь соцблок, поэтому Председатель Госсовета ГДР выкатил предложение ввести в Польшу как следует, радикально решив проблему. Инициативу, понятное дело, зарубили, но сигнал понятен — давайте уже скорее, а то будет плохо.
Вторая новость тоже касалась ГДР — из ФРГ в социализм за текущий год сбежало больше пяти тысяч человек, что, конечно же, очень хорошая иллюстрация превосходства социалистического уклада жизни. В моей реальности из ФРГ тоже поначалу бегали, а потом, когда СССР начал стагнировать, побежали обратно в капитализм, и такое положение дел сохранялось до самого конца. Теперь, получается, снова всё как надо — зачем гнить в капитализме, если можно процветать при нормальном строе? Тут ведь как — если основа политического блока процветает, она тянет вверх и сателлитов. Польша — исключение, потому что элиты у них всю историю придурошные. Ладно, передергиваю — дотационных, условно-лояльных (потому что боятся) союзничков хватает, но это нормально, это привычно, и со временем научатся жить нормально, будем совместно процветать.
Новость третья — бичевание исправительно-трудовой колонии номер такой-то, где несколько дней назад зарезали некоего Алексея Васильевича С. «С» — это Суклетин, который после нынешней отсидки должен был выйти на свободу и начать самореализовываться в качестве людоеда, за что и был помещен в «Инфобомбу». Система продолжает переваривать ее содержимое, и теперь кредита доверия хватает, чтобы выдать «торпеде» заточку, указав цель. Да, внесудебная расправа и вообще негуманно, но гражданин Суклетин уже успел наворотить достаточно дел, чтобы никто особо не рефлексировал, отдавая приказ на ликвидацию. Ну а «снятый с должности» начальник лагеря спокойно переедет на другую должность, в процессе получив благодарность.
Новость четвертая…
— Золото Колчака⁈ — перебила читающего газету меня Виталина.
— Просто ох*еть! — согласился я и процитировал подробности. — «Во время работ по углублению русла реки Амур рабочими И. В. Хулапом, К. Н. Мышаевым и С. Т. Лебедевым были найдены закопанные контейнеры. Товарищи сразу же сообщили о находке бригадиру Т. Л. Федорову, который принял верное решение привлечь археологов. Каково же было удивление рабочих и ученых, когда в контейнерах обнаружили почти сто восемьдесят тонн золота в царских червонцах, слитках и украшениях. Так же были обнаружены сопроводительные бумаги, согласно которым клад был сделан по приказу самого так называемого „Верховного правителя России“, пособника империалистических элит и предателя А. В. Колчака. По решению правительства СССР найденное золото будет направлено на строительство тоннеля на Сахалин».
— Если тоннель строим целиком мы, значит и плату за проезд по нему тоже брать будем мы, — заметила немножко «окапиталистиченная» любителем кооперативов-Сережей Виталина.
— Приятная находка и приятные перспективы, — с улыбкой кивнул я и отложил газету.
* * *
— Здравствуйте, мистер Уилсон, — пожал я руку встретившему нас у студии послу.
— Здравствуйте, мистер Ткачев, мисс Чугункина, — он поручкался со мной и чмокнул ручку Виталине. — Отличная погода сегодня!
И он поднял воротник пальто, защитив шею от пронизывающего ветра.
— Солнечно, — согласился с ним я. — Но нашей погодой лучше любоваться через окно.
Посол гоготнул, и мы вошли в студию. Гардероба здесь нет, поэтому повесили верхнюю одежду на вешалку и уселись на диванчики в фойе в ожидании остальных.
— Как провели вечер, мистер Уилсон?
— Неплохо, — благодушно ответил он, немного ослабив галстук. — Проводил мистера Смита на самолет до Москвы, потом позвонил дочери.
— Которая замужем за румынским пианистом-виртуозом Раду Лупу? — чисто чтобы убить время спросил я.
— Англичанином румынского происхождения, — с улыбкой поправил посол.
— Не понимаю я академическую музыку, — вздохнул я. — Сочинять сочиняю, но слушать не могу — прямо скучно.
— Удивительное признание, — оценил мистер Уилсон. — Учитывая, как много позитивной критики получает бывший оркестр Дома Железнодорожников.
— Не вылезают из гастролей, — кивнул я. — Прозвучит как хвастовство, но я критику и отзывы уже и не читаю — смысла нет, потому что доходы говорят
